Итак, привез с собой из Читы:
Я
Я – вуайерист человеческих душ,
Я вскрываю сердца и читаю мысли;
Яблоко раздора в строю стройных груш,
Впрочем, мне эти темы давно ненавистны.
В связи с этим приятно – и – куда как сильней
Самому себе сочинять панегирики,
Чем бумагу марать о какой-нибудь Ней,
И быть мастером дохлой и томной лирики.
Мои строки не могут вызвать оргазм
Ни в глазах, ни в мозгах у читающей публики, -
Вот, я впал в примитив, не впадая в маразм.
Ну и что? Кому бублик, кому и ОТ бублика.
2 декабря 2007 г.
| QUOTE |
| Ну и что? Кому бублик, кому и ОТ бублика. |
Просто фамилия одной молодой преподавательницы в универе - Бублик, честно сказать, с ней некоторые проблемы - поэтому, ну просто понравилось выражение)))А если по стиху в целом, то мне больше по душе такие как "Список".)
| QUOTE (Офигевший @ 23.07.2007 - время: 10:15) |
| Отлично! Честно... Очень много настоящего... |
Это точно.
В качестве пояснения. Вот - Дельфин. Да - пафос. Но - на удивление - оправданный.
С тобою быть я не имею права.
Так вышло, хоть и пафосно звучит.
Но, чтоб моя душа кричала "Браво!"
Достаточно лишь только... Не молчи!
Поговори со мной! Мечтаю вновь я
Как ты придешь ко мне в ночной тиши,
И улыбнувшись, сядешь к изголовью,
И кроме нас не будет ни души...
Прости, я был с тобой немного грубым...
Но как движенье губ то повторить?
Я б многое отдал за эти губы -
Не целовать, а просто говорить.
Герой.
Вот мой лирический герой,
С огромной в голове дырой,
В дешевом драповом пальто и в кепке за пятак,
В жару и в холод, в снег и в зной,
Он вечно будет молодой,
Он был, и будет, да и есть романтик и простак.
Весной, когда пойдет река,
Играя с другом в дурака,
И залихвацки прикурив, он скажет как-то раз -
Ту, что светла сквозь ночь и тьму,
Ту, что не по зубам ему,
Найдет и завоюет он, и это будет джаз.
И он искал, считая в днях,
И он нашел, и дал огня,
Да так, что и её обжег, и сам пообгорел.
Навзрыд все плачут за неё:
Какой же надо быть свиньей,
Что вот - пришёл, взглянул в глаза, и в чувствах не робел.
И в смех бы перешел тот стон,
Но в круге правил свой закон,
И даже в чинном круге том нашлась одна свинья.
Свинья сказала просто: "Брось,
Коньки откинул он небось,
И Тот, кто Будет, Был и Есть, ему теперь Судья".
А он, негромко матерясь,
Купил ожоговую мазь,
Намазавшись, побрёл домой, где карты ждут и друг.
А ей? Ей, в общем, все равно,
Но здесь осталось ей одно -
Не улыбнуться бы в ответ - ведь - круг, проклятый круг!
Апрель 2008.
***
Когда уходит вера
Мне
Являются видения.
Их сполохи сквозь день и ночь,
Болотные огни.
Глубин не зная серых
Дней,
Над пропастью сомнения
Покой и сон уходят прочь,
И если б лишь они!
Когда пытливый четкий ум
Становится безумием
И из-за стиснутых зубов
Вот-вот прорвется крик,
То уши ловят всякий шум
При каждом полнолунии.
Все, кто со мной идти готов –
Я помолюсь за них.
Хотя и мчится шквал идей,
Запас не израсходован,
Здесь кто б поджег сухой бурьян,
А кто б и пострелял –
Свобода всех этих людей
За кровь кому-то продана,
Но вот свою свободу я
На торг не выставлял.
Каблук раздавит всех гуртом
Под блеск софитов глянцевый.
Кто с красным флагом впереди,
Под сенью литургий?
Глотаю ветер полным ртом,
Хоть я таким паяцем был,
Но нету воздуха в груди,
Чтоб крикнуть: «Не убий!!!».
И блещет радуга моя
Во все оттенки серого,
Но где бы слово, цифру взять,
Да хоть какой-то знак?
Когда уходит вера, я
Ещё сильней уверовал,
Хоть верить мне, увы, нельзя –
Я верую не так.
23 апреля 2008 г.
| QUOTE |
| И он искал, считая в днях, И он нашел, и дал огня, Да так, что и её обжег, и сам пообгорел. |
Я когда-то делил всех женщин
На достойных любви, и прочих.
А теперь? Теперь выбор не меньше,
Просто вкус стал немного тоньше.
Я когда-то не верил людям,
И не ждал ни добра, ни горя,
Я лишь думал, тем хуже будет,
Кто со мною не выпил море.
А теперь сеть дорог и гатей
Заплелась на моих запястьях;
Не восславить меня, не предать им.
Моя вера. Моё непричастие.
Начну с написанного отностиельно давно.
***
И, пока не заладил дождь,
По-сентябрьски холодно, по-сентябрьски нудно,
Мне все верится,
Ты меня ждешь,
И, от бабьего лета до первой метелицы,
Пока город спит до утра беспробудно,
Как какой-нибудь властный дож,
Я иду, озирая свои владения;
Нету звезд на пасмурном небе,
Ну что ж,
Это ночь из тьмы слепляет виденья –
В волосах её спелая рожь,
Её речь звучит, словно трель звенит,
Хоть за горло хватает дрожь,
Я иду спокойно навстречу времени.
3.09.08.
Вальс дежурных суток.
Денно и нощно
Звонки телефонные,
Снова накинуть пальто и вперед,
Если случилась
Беда и немилость
Судьбы, значит кто-то меня где-то ждет,
Огни в темноте
Как ковер, расстилаются,
Спины мостов выгнул город ночной,
Над городом тучи,
Их город могучий
Встречает спокойствием и тишиной.
Ночь обступает,
Кутает холодом,
И от неё не сбежать, не уйти,
Не знать сквозь тьму рваную,
Где в неё кану я,
И где посчастливится выход найти
А за окном
Это небо беззвездное,
Нет, не светает, еще не пора,
Ночью безлунною,
Ночью безумною
Только б дожить, дотянуть до утра.
Минутку к минутке,
Дежурные сутки,
Гляжу по ту сторону этих огней,
Масляным светом
И чаем согретый.
Но тьма отступает, и ночь вместе с ней.
И брезжит рассвет,
Поднимается ветер,
И вместе с ним время уносится прочь,
И небо расколото
Утренним холодом.
Дежурные сутки – весь день и всю ночь.
И, далее
***
Выше нос! И плечи! Не сутулиться!
Под дождем и с солнечными бликами,
Пусть меня сегодня слышит улица
Своенравно-строгая и дикая.
Я пришёл из края крыш и ям,
И принес с собою пыль дорожную.
Там, в краю далеком слышал я,
Что возможно сделать невозможное.
Пусть сегодня ветер переменится,
И пусть солнце раз взойдёт на западе.
Всё смолотит будущего мельница.
И дожди пройдут. Не вечно капать им.
28 апреля 2009 г.
***
Я не каялся тысячу лет.
Оттого и хожу неприкаян.
Я живой. Или, может быть, нет.
Я не Сиф, и тем паче, не Каин.
И склоняться над чистым листом
Мне не страшно, хотя и не просто.
Не боялся я спорить с Христом.
Я всего лишь поэт. Не апостол.
Все слова, что я где-то украл,
Раскатились рассыпанным просом.
Я для времени их собирал,
А оно любит ставить вопросы.
Только всё, что бы я ни искал,
Растерял я по улицам шумным,
По лесам, по морям, среди скал.
Мне простительно. Я полоумный.
Мне простительно также и то,
Что я был так преступно беспечен.
Но я был бы последним скотом,
Если б думал, что это – навечно.
30 апреля 2009 г.
Рекою слёзы, пот ручьём -
На что я это выменял?
Что в голосе тебе моём,
В движеньях, в жестах, в имени?
Я лишь хотел взглянуть в глаза,
В твои глаза зеленые...
Пусть будет шторм, и пусть гроза,
Но сердце раскаленное
Не знает, что оно одно,
И в ожиданьи бешеном
Мне не дает упасть на дно,
И чуства перемешаны,
И перемешаны слова...
И мне сквозь гул смятения...
Услышать бы, что ты права -
А вышло так - ни мнения...
Теперь не нужно больше слов -
Отбросить все сомнения,
И наломать голов и дров...
Но проще так - ни мне, ни я...
12 июня 2008 г.
И, наконец
Туляремия.
Мне снятся чужие сады и скверы,
Чужая земля и чужое небо,
Чужая любовь и чужая вера,
И прочая ересь, и чушь, и небыль.
Меня встречали пляжи Ривьеры
За деньги – тоже чужие, наверно;
Со злобой охрипшего зинзивера
Ходил по тем местам, где я не был.
В бреду, с огромной температурой,
Бывает, и круче картинки рисуются –
Плевать на сон, на еду, на воздух –
Вообще на все, что творится в мире.
Здесь тихо. Увы, медсестра – не дура,
А ежели кто-то сюда и сунется,
Увидит, как разум – легко и просто –
Сжигает в гнойном огне делирий.
В кулак собирая остатки воли
Иду шитым деревом коридором.
И она со мной – Света?.. Катя?.. Оля?..
…и шепот в ушах отдается хором.
Болезнь не лелеет, болезнь не холит –
Кусает, раскалывает и колет,
Пока по палате гуляет холод,
Отравленных снов напускает свору.
Болезнь сидит на моей подушке,
Вертит башкой, и на стены пялится,
И в темноте тлеют точки глазок –
Угольно-черные с кроваво-красным.
Страшно. Не дышится. Больно и душно.
По черепу мысль ударяет палицей,
И вторит, как Попка, мне раз за разом –
Это болезнь. Не входи. Опасно!
И вот, мне чудится – а может, не чудится,
Открылась дверь со скрипучим голосом,
Она заходит, чуть слышно ступая
По стертым, крошащимся половицам.
Улыбка её говорит: «Все сбудется».
Она рукой поправляет волосы,
Другой запястье моё лаская.
И снова кажется – это снится.
Она стоит, надо мной склоняясь,
Одними губами мне что-то шепчет.
Но я не слышу – и нет сил слышать.
И мне очень жаль, что она, наверно,
Не знает, где я в бреду слоняюсь.
И я за простынь хватаюсь крепче.
И тени окон тихо, как мыши,
Уходят отсюда. А это скверно.
Щекочут щёки холодные пряди,
И руки – холодные-прехолодные!..
Наверно, когда-нибудь это кончится,
Вот только когда – неизвестно это…
И взгляд – целует, ласкает и гладит,
Но чувствую через пень-колоду я…
Мне в руки её так уткнуться хочется,
Но сил приподняться, конечно, нету.
Хочу остаться.
О, Господи, как я хочу остаться!
***
А ранним утром останки страха
Наружу бросает окно открытое;
На теле моем отбивает польку
Озноб, ступая по серой коже.
От мыслей остались частицы праха.
И вообще голова разбитая.
Здесь пусто. И Бог с ним. Жалею только,
Что следа её не осталось тоже…
23-25 мая 2009 г.
***
Июньский вечер настаёт,
И десять на часах.
Ты – отражение Её
В багряных небесах.
А утром, пишущим «Вперед!»,
Как школьник на доске,
Ты – отражение Её
На клетчатом листке.
…дежурить в ночь опять взойдет
Двурогая Луна.
Ты – отражение Её,
А тень твоя – Она.
30 мая 2009 г.
| QUOTE (Комнатный Философ @ 03.06.2009 - время: 11:22) |
| Теперь не нужно больше слов - Отбросить все сомнения, И наломать голов и дров... Но проще так - ни мне, ни я... |
Ну и что здесь такого?
Ни себе, и не ей..
Жизнь..Она бестолкова
По природе своей..
| QUOTE (Nika-hl @ 03.06.2009 - время: 13:48) |
| Жизнь..Она бестолкова По природе своей.. |
Есть такое дело!
Белое море, Белое море,
Двинская губа перетянута льдами,
Дарило жизнь, исцеляло хвори,
Провожало в дорогу, ждало годами,
Встречало гостей из пути большого,
Замшелых падей, болотных кочек,
И помнит залпы "Сибирякова",
И вёсельный плеск от поморских кочей.
...и я всё думаю - где стою я?
Певцова формула, фи и тангенс,
И перед глазами мерцают буи,
И за спиною шумит Архангельск.
за поэзию и настроение!
У меня нет по стилю вопросов,
выражаю своё восхищение!
Ночью лунною бегу я
По сплошной тайге;
Вьюга нынче не балует,
Ластится к ноге.
Вроде волка ноги кормят,
Да добычи нет;
Вынюхал мышей под корнем,
Вот и весь обед.
Здесь, в мертвопокровной чаще,
Некого гонять,
Снег стеною - всё не слаще,
Глазу не пронять.
Я за ползимы на воле
Отощал, озяб.
Мне бы на опушку, в поле,
Да никак нельзя.
С тамошними чем тягаться,
Лучше околеть,
Мал я, говорят, лягаться,
Их не одолеть.
Буреломов, буераков
Бог и господин,
Не с кем мне идти на драку,
Я в тайге один.
Мне ни с кем здесь нету встречи,
Нету и огня:
Здесь ни дроби, ни картечи
Не достать меня.
Напиши как-нибудь обо мне,
Напиши как-нибудь на досуге,
Расскажи обо всём тишине,
И она мой портрет нарисует;
Напиши как-нибудь обо мне
Без прикрас, без утаек, без фальши,
И мы встретимся: может, во сне,
Ну, а может, и где-нибудь дальше.
Напиши как-нибудь обо мне,
И в дыму угадаешь улыбку,
И мой взгляд повстречаешь в вине,
Голос - в ночи звенящей и зыбкой.
Я к тебе не сейчас и не вдруг.
Если это печаль утоляет,
Промолчи обо мне всем вокруг,
Только не забывай, умоляю.
Где пропадали?Стихи отличные, особенно "Напиши..."
Ящерка.
Ящерка на камешках, серая на белом,
Где и в чем помешкал я, что не так я сделал?
Ящерка прозрачные коготочки точит,
Язычком раздвоенным камешки щекочет.
Символ разорения, вестница разлуки,
Ящерка проворная, как далась ты в руки?
Я сижу, а в сумке, в сигаретном блоке -
Неживая ящерка в матовом брелоке...
Нас приключения найдут,
Мы их не ищем сами.
Нам не пристало там и тут
Стоять за чудесами.
Сквозь ливни, грозы и туман
Шагаем мы по свету,
И пусть позолотит карман
Нам звонкая монета.
Шагать по свету - наш удел
От Замы до Кабула,
А через груды наших тел
И смерть перешагнула.
О, нас боятся все вокруг,
И презирают тоже!
Но это стоит крепких рук
И задубелой кожи.
Такое сердце не болит
В мечтах о теплой ванной.
Пусть знает доктор Айболит,
Почем теперь саванна!
Идет война - и строй идет,
Здесь сказке нету места.
Ведь нас никто нигде не ждет -
Ни жены, ни невесты.
Седые пасынки войны,
Нестройные напевы,
Сквозь дюны, джунгли, валуны -
Шагаем! Левой! Левой!
Нам сердце мир не бередит,
Войны на всех нас хватит.
И, пусть опасность впереди, -
Но нам за это платят.
***
В далеком-далеком холодном краю,
В пушистых дымах полумертвой деревни,
Беззвучную песню протяжно поют
В безветрии полном большие деревья.
В далеком-далеком и тихом краю
Алмазы горят в лакированном небе,
И свет свой бесплатно ему отдают,
И лес в этом свете не чере и не бел.
В далеком-далеком и диком краю
В дорогу вмерзают досужие сплетни;
В прореженном времени тощем строю
Стоят, покосившись, заборы и плетни.
Тот край не знаком ни в аду, ни в раю,
Там время застыло в бессмысленной тризне.
Но я там бывал - в том далеком краю,
У края вселенной, на краешке жизни.
Пускай тебе перчатку бросит тот,
Кто самым первым присягал на верность,
Пускай плюются у твоих ворот -
Живи и помни цену этой скверны.
Но только без "Гореть тебе в аду!" -
Пусть в этом деле тот поставит точку,
Кто на цветы весной в твоём саду
Сольёт ассенизаторскую бочку.
Пускай тебе цветные снятся сны,
Пусть жизнь услады дальше обещает...
Ругательства любые мне тесны.
Присяга отступлений не прощает.
Где-то там, далеко-далеко,
Среди тысяч других - одно,
Узнаваемое нелегко,
Одиноко горит окно.
И не очень оно высоко.
И не видится шторок, но -
Мокрый снег и ночь на дворе.
Кто откроет окно в октябре?